Глава 3. ЗНАКОМСТВО.

1

Когда с трапезой было покончено и Волошин нисколько не стесняясь смачно отрыгнул, компания разместилась в креслах по периметру площадки. Нарколог присел возле Саши, Михалыч – в ряду, который стоял перпендикулярно их ряду, а Нацик с Волошиным разместились напротив Жени с Сашей. Набитые желудки тяготили, тянуло на сон. Но Михалыч явно спать не хотел и затеял разговор:

– Итак, я предлагаю познакомиться поближе. С кого начнём?

– Предлагаете заседание клуба анонимных алкоголиков? – спросил Нацик.

– Скорее, трезвенников, – уточнил Михалыч. – Раз уж никто не желает начинать, тогда я буду первым. Зовут меня Сергей Михайлович и мне пятьдесят восемь лет. В этом году (кстати, с Новым годом вас!) мне исполнится пятьдесят девять.

– Оптимистично, – Нацик не скрывал своего издевательского тона. Но выводить старика из равновесия он не пытался.

Михалыч продолжил, не обращая внимания на «сопляка»:

– Я, так сказать, коренной александриец. Родился и живу здесь. Проработал тридцать семь лет токарем сначала на заводах, а вот теперь – на одном предприятии, которое занимается ремонтом и обслуживанием техники. Вдовец, да, – и как-то грустно добавил, – вот уже три года. Как раз сидел дома один, встречал Новый год, когда началась эта вся…

– Джигурдень, – вставил своё слово Нацик.

– Что-что? – переспросил Михалыч.

Взгляды переместились на Нацика. Волошин улыбнулся, ему понравилось это слово. Саша с Женей же были в недоумении. Им даже показалось, что Нацик употребил матерное слово, которое здесь явно было лишним.

– Не обращайте внимания, – улыбнулся Нацик.

– Даже не знаю, как это назвать. Эпидемия, что ли? – продолжил Михалыч. – И мне, больному человеку, это всё ой, как не к месту.

– Чем болеете? Я имею в виду, кроме сердца, – спросил нарколог.

– Язва у меня обострилась. Вот и болею. А тут ещё этот придурок на такси меня чуть не сбил. Уж не знаю, переживу ли я ещё раз что-нибудь такое. Но жизнь ведь такая штука, непредсказуемая, всё ждёшь, когда сядет батарейка, а тут, в любой момент, раз – и всё. Нет человека. И даже не знаешь, что лучше – умереть сразу или доживать свои дни вот так вот.

– А от чего умерла Ваша супруга? – спросил Женя.

– Инсульт. Внезапно, среди бела дня, удар. Потом три месяца не вставала из постели. Поздно в больницу попала, да и врачи у нас, ложа руку на сердце, не ахти.

Михалыч посмотрел на Женю, ожидая, что тот станет возражать и покрывать своих коллег. Но тот не стал. Чего кривить душой, когда в таком маленьком городке профессионалов в сфере медицины можно по пальцам перечесть? Женя это прекрасно знал. К слову, он и себя не считал хорошим врачом.

– И вот остался я со своим старым котом, Максом. Нам с ним вдвоём не скучно. Хотя, если честно, то зимой скорее скучно, чем нет. Летом-то хоть выйдешь во двор, поиграешь в домино, опрокинешь стаканчик-другой. А зима – это холодно и одиноко. Да ещё и врачи строго-настрого запретили любой алкоголь. Ну, вот как, скажите мне, пожалуйста, можно прийти уставшим с работы и не выпить кружечку пива перед телевизором?

Взгляд Михалыча был вопросительным, поэтому Нацик решил ответить:

– Ну, так же, как и выпить кружечку пива, только наоборот. Мне, например, не хочется выпить ни кружечку, ни глоточек пива. Да и телевизор я не смотрю. Несмотря на то, что каналов дома куча. Бывает, скачаю с интернета сериальчик или фильмец какой-то и смотрю на компьютере.

– Ты, наверное, сынок, на работе не устаёшь. Или для тебя работа за компьютером слишком тяжела? Шутка ли, стучать по кнопочкам целый день, да в экран пялиться, – пытался сострить Михалыч.

– Ну, если попробуете хотя бы недельку так поработать, и днём и ночью за экраном, тогда поговорим. А так, это всё бесполезно. Пустые слова.

– Да, Сергей Михайлович, работа за компьютером – не самая простая работа. Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что от неё не устают, – вступилась за Нацика Саша.

И снова ему нечего было сказать. Он действительно не работал за компьютером, да и не смог бы. В его возрасте освоить такую сложную технику было проблематично. Многие люди старой закалки просто не хотели связываться с компьютером только потому, что интуитивно чувствовали, что это не из их эпохи, это слишком мудрёная машина. Михалыч не был тому исключением и, не осознавая всех аспектов работы за компьютером, считал, что это одна из самых простых и лёгких работ. Правда, для молодёжи. И если сравнивать с тяжёлым физическим трудом, коим он, безусловно, считал работу токарем.

– А это у Вас откуда? – спросил Волошин, указывая на ружьё.

– А это у меня для охоты, – пояснил Михалыч. – Раньше часто выезжали со старыми друзьями, а теперь всё реже. Но свою лапоньку держу в отличном состоянии и под замком. Благодаря ей я сегодня имею честь с вами разговаривать.

Михалыч погладил своё ружьё, будто это была его внучка, которую он любя называл «лапонькой». Больше сказать ему было нечего. По крайней мере, пока.

2

Михалыч молчал. Эстафету взяла Саша, удивив тем самым всех, кто находился на площадке.

– А я – Саша. И мне 25 лет. Работаю в библиотеке имени Пушкина. Понимаю, как бы, непопулярная профессия. Но мне по душе.

– И сколько ты получаешь? – вмешался Волошин.

В Александрии такой вопрос звучал как само собой разумеющееся. Но по большей части, такие вопросы задавали друг другу хорошие знакомые или друзья. В этой же ситуации вопрос был немного нетактичен, но Волошин нисколько не смущался. Может, пытался сравнить со своей зарплатой, а может – просто из интереса. Саша бросила взгляд на него, без упрёка, просто из такта. Она привыкла отвечать людям, смотря им в глаза.

– Копейки. Но папа помогает немного, плюс беру подработку – набираю на компьютере тексты. Одной на жизнь хватает, если учитывать, что я ещё плачу за съёмную квартиру. Как бы недорого, но ощутимо. Наверное, для молодых людей я как бы неинтересная, ведь я не пью и не курю, читаю книжки…

– Это для дураков такие, как ты, неинтересны, – перебил её Нацик.

Саша совсем не ожидала такого комплимента от парня, из рюкзака которого торчала окровавленная бита, а возле кресла стоял заряженный и готовый к бою автомат Калашникова. Она едва заметно улыбнулась. Внимательный наблюдатель мог бы даже заметить, что щёки её слегка окрасились в пунцовый цвет.

– Возможно. Я не встречала парней, которые, так же как и я, ведут здоровый образ жизни и читают книги, – потом зарделась и глянула на Евгения. – Ну, кроме тебя. Работа, как бы, интересная. Но библиотеки, к сожалению, становятся всё более непопулярными.

– Честно сказать, они и не были похожими на футбольные стадионы, – улыбнулся Нацик.

– Я не об этом. Просто сейчас, когда многие пользуются интернетом, потребность в библиотеках как бы отпадает. Понимаете?

Михалыч кивнул. Хотя он с трудом понимал, что же в действительности представляет собой этот самый «интернет». У язвенника он почему-то всегда ассоциировался с «интернатом» и как-то не вязалось то, что в «интернете» можно найти всё. Раздумья Михалыча прервал Нацик. Он спросил у Саши:

– Извини, за нескромный вопрос. Так ты ни с кем не встречаешься?

Вот теперь Саша явно покраснела и опустила глаза.

– Ну, как бы, встречаюсь…

– Так не бывает: «как бы встречаюсь». Девушка либо встречается, либо нет.

– Мы с ней встречаемся, – ответил за неё Женя.

Нацик внимательно посмотрел на него, будто оценивая свои шансы. И чем это мог зацепить такую симпатичную девушку этот сорокалетний врач, издалека напоминающий не то араба, не то цыгана? Тогда Нацик подумал, что у него могут быть шансы познакомиться с Сашей поближе. Она прекрасно вписывалась в его эталон красоты. Золотистые русые волосы, прекрасные зелёные глаза и чувственные губы. Разве такие работают в библиотеках? С другой стороны, такие просто обязаны работать в сфере культуры.

– А кто твой отец? – спросил Михалыч.

Только сейчас Саша вспомнила, что у неё был отец. До этой жуткой ночи он у неё был. И она вполне могла встретить новый год с ним, как бывало и раньше. Но она ушла в гости к Жене, а отец остался там, в частном секторе, в своём доме. Каковы были у него шансы выжить? Практически никаких. Она понимала, что он далеко не трезвенник, хоть и очень интеллигентный человек. А это означает, что к нему в гости могли прийти друзья, которые могли быть заражёнными. Изо всех сил она держалась, чтобы не заплакать. Она даже подняла голову повыше и посмотрела в потолок.

– Это уже не важно, – ответила она.

О своих родителях подумал и Нацик. Хорошо, что отец умер ещё в 2004 году, и не застал всего того, что случилось. Но мать… Мама была жива. До этой ужасной ночи. Всё это время Нацик отгонял мысли о маме и их квартире в доме №143 по улице Шестого Декабря. Ему даже представить было сложно, чем закончились скромные посиделки с подругами. Никаких сомнений, что там была выпивка. Пускай даже немного, но была. И даже если представить себе, что мама ничего не выпила (не успела?), то подружки уж точно пили и закусывали. То есть, в любом случае исход был один. В том, что в этой всей канители был замешан алкоголь, он не сомневался. Нацик опустил голову и старался отогнать плохие мысли.

Волошин сидел и молчал. Его воспоминания были ещё свежие и ещё пахли кровью. Очень тяжело вот так, в один момент остаться сиротой. Даже если ты уже давно самостоятельный и взрослый парень. А уж намного хуже, когда на твоих глазах убивают твоего отца. Даже если он и так фактически мёртв. Волошину стало жарко, и он сбросил с себя грузный жилет.

– Пожалуй, у меня всё. Может, ты расскажешь о себе ещё что-нибудь, кроме того, что ты националист? – указала на Нацика Саша.

Выдержав паузу, он обвёл взглядом всех, кто сидел в зале.