5

Волошин и Нацик направлялись к улице Семашко, где в такое время освещение отсутствовало напрочь, что было неудивительно для этого города. Погода менялась на глазах: снег уже почти везде растаял, и было ощущение, что вот-вот пойдёт дождь. Нацик то и дело ступал в образовавшиеся лужи и тихо ругал себя за то, что плохо видит ночью. Мог ли он себя за это ругать? Конечно. Последние три года он работал контент-менеджером и размещал материалы на разных сайтах. Это означало, что нужно постоянно быть в сети, даже когда у обычных офисных крыс рабочее время было закончено. Зрение в таких случаях, естественно, не улучшалось. Теперь он ругал себя за все те ночи, проведённые в тёмной комнате у монитора своего компьютера. Пускай он и пытался укреплять свой организм витаминами и занимался спортом, для его глаз это ровным счётом ничего не значило. Доктор сказал ему, что это «куриная слепота», или как-то так. Какие же идиоты, эти провинциальные врачи! Это близорукость, Нацик, именно она.

Пока он размышлял над причинами своей «слепоты», Волошин постоянно его подгонял, заставлял идти быстрее. Это было похоже на то, как он был бы офицером и муштровал солдат. Но Волошин был всего-навсего младшеньким сержантиком, и его поведение просто бесило Нацика. Он терпеть не мог, когда люди, получившие хоть какую-то власть над другими, постоянно пользовались ею, – когда нужно и когда не следовало бы. А вот Волошина раздражала медлительность его «напарника». Ему невдомёк было то, что Нацик плохо видит в темноте.

Улица Семашко могла порадовать огнями разве что возле центрального рынка, а со стороны улицы Луначарского здесь был мрак. Волошин, ощущая себя сверхчеловеком (или хотя бы Майклом Гриллсом[1]), серьёзно убеждал себя в том, что от его сноровки и знаний зависит не только его жизнь, а и жизнь этого гражданского ушлёпка, который еле влачил свои ноги.

Это должно было случиться. Рано или поздно. Волошин вспылил. Когда Нацик отстал от него не насколько шагов, ППС-ник остановился и быстро направился к отстающему. Если бы Нацик мог видеть глаза Волошина, они напомнили бы ему глаза заражённых. Они были красными, но красными от злости. Казалось, терпению Волошина пришёл конец.

– Не отставай! Что ты еле плетёшься? Мне что, тебя на руках понести? Давай быстро за мной, я два раза повторять не буду! – командовал младший сержант Волошин, приблизившись к своему подопечному впритык.

Нацик стоял на месте и спокойно слушал эту гневную тираду. Ответ его был чрезвычайно прост:

– Ты мне угрожаешь? Ты что, знаком с приёмами каратэ?

Спокойствие Нацика подействовало на ППС-ника. К тому же, он заметил, что повысил голос, что в такой ситуации было неуместно и даже опасно. Поэтому, Волошин промолчал. Ссорится с единственным выжившим не входило в его планы. По крайней мере, сейчас. А этот явный вызов следовало пропустить мимо ушей. «Ладно, потом разберёмся», подумал Волошин. Молча, Волошин развернулся и пошёл дальше. Нацик не стал лезть на рожон. Нужно было вдвоём прорваться к воинской части, а там, имея в руках «калаш», можно будет и поговорить с этим дерзким ППС-ником.

Им следовало спешить. И это была правда. Неизвестно, сколько ещё они пройдут, не встретив на своём пути этих зомби. Нацик не стал объяснять этому твердолобому сержантишке, что у него проблемы со зрением. Потому что это выглядело бы как оправдание, а он не любил оправдываться. Даже перед начальством. И уж тем более, перед постовым, который «поверил в себя».

Миновав центральный вход в рынок, они свернули во дворы. Там, по улице Карла Либкнехта, заняв почти весь квартал, стояла воинская часть. Именно с этой стороны туда проще всего было попасть – просто перелезть через бетонный забор. Когда-то над забором была колючая проволока, но сейчас её там не было, и попасть в расположение части не составляло никакого труда. В том месте, куда они подошли к забору, на территории части стоял туалет. Если перемахнуть здесь, можно оказаться прямо за туалетом, и осмотреться. Волошин предложил помощь Нацику, но тот отказался. С турником он дружил, и перелезть этот забор для Нацика было довольно просто. Они оказались на территории части в тот момент, когда там погиб последний выживший. Человек поставил точку в своих страданиях, выстрелив себе в рот.

Они услышали выстрел и насторожились. Всё ещё пребывая за туалетом, они пытались осмотреться из-за угла. Часть была погружена во мрак. Нигде не горела ни одна лампочка. Тишина, которая наступила после выстрела, буквально давила на них. Они двинулись вперёд: Волошин первый, с пистолетом наготове, Нацик за ним, с битой.

Казармы. Такие древние и не знавшие капитального ремонта. Мрачные и угрюмые. Снег здесь ещё не успел растаять в тех местах, где была трава, и они оставляли на нём следы. Вышли на асфальтную дорожку и услышали впереди шум. Там кто-то рычал. Прислонились к стене казармы и присели.

– Ты знаешь, где тут автоматы? – шёпотом спросил Нацик.

– Понятия не имею, – был ответ.

Когда они гуськом вдоль стены добрались до угла постройки, они увидели первый труп. Это был молодой солдат. Он лежал на спине, раскинув руки. Лицо его было бледным, а шея была порвана. Рядом с ним лежал автомат, чуть далее – запасной рожок. Волошин осторожно подошёл к солдату, опасаясь, что тот в любой момент может ожить и напасть на него. Но солдат продолжал лежать на асфальте. Волошин протянул руку к АК-74 и рванул его на себя. Автомат проехался по асфальту, издав характерный металлический скрежет. Нацику показалось, что этот скрежет было слышно даже на Луне. Он приготовился.

Отсоединив рожок от автомата, Волошин попытался определить, насколько полон магазин. Потом поставил его обратно в паз. Взводить затвор не стал. Перебросил автомат себе на плечо и направился к запасному рожку. В этот момент повторился звук, который они услышали раньше. И ещё раз. Волошин аккуратно поднял рожок, нащупал в нём патроны и положил его в карман. Он не видел, как из темноты прямо перед ним, из здания напротив, отделилась тень. Не видел и Нацик. А когда раздался характерный рык, Волошин стоял спиной к полуживому.

Он едва успел обернуться и выстрелить в упор из своего ПМ-а. Нацик увидел вспышку и способность видеть окончательно покинула его. Теперь он находился в непроглядной темноте и размахивал своей битой, пытаясь не то отпугивать мертвецов, не то определить, на каком они расстоянии от него. Волошин уложил одного, но на звук выстрела начали сбегаться новые. Тогда он закричал:

– Назад! Их тут целая рота! Назад!

Вскинул автомат и дал первую очередь. Автомат со вспышкой плюнул свинцом. Короткая очередь из нескольких выстрелов отбросила первых двух заражённых назад. Но они встали. Волошин пятился, раздумывая, броситься бежать или перестрелять этих зомби. Нацик всё ещё пребывал во мраке.

– Я ни хрена не вижу! – крикнул он.

Когда Волошин поравнялся с Нациком, тот схватил его за курточку, и они вместе начали отступать. Ещё одна короткая очередь. Теперь более точная. Один вскинул голову, второй захлебнулся коровью, когда пуля прошла через его шею. Но на их месте появлялись новые. Волошин как никогда нуждался в помощь Нацика, а тот так не вовремя ослеп! Вместе они подошли к забору. Волошин крикнул:

– Перелезай, потом я. Эти хиляки вряд ли смогут справиться с этим забором.

Очередь. Ещё несколько попаданий. Волошин давно не орудовал автоматом, к тому же, его надо было бы пристрелять. Поэтому метить в головы не всегда получалось. Ещё и эта темнота…

Иные думают, что модные «стрелялки» на компьютере учат человека быть точным и развивают реакцию. Волошин так думал до того, как попал в армию. Именно там он понял, что компьютерные игры не имеют ничего общего с реальностью. Сейчас он вспомнил своё первое разочарование на стрельбищах. Тогда он хвалился перед сослуживцами, что в точности стрельбы ему не было равных среди друзей, а когда первые пули из его автомата не попали даже в «молоко» на мишенях, ему чуть было не дали погоняло «Мазепа». Стрелять в темноте было вдвойне тяжело, но результаты были довольно неплохими. Жаль, этого не видел старшина Голобородько. Уж сейчас бы он не смеялся над солдатом Волошиным.

Нацик перекинул биту через забор, и она звонко ударилась об асфальт. Сам подпрыгнул на забор, подтянулся и закинул ногу. В это время Волошин выстрелял последние патроны, услышав пустой щелчок при нажатии на курок и, перебросив автомат через шею, прыгнул на забор. Полуживые лишь немного опоздали, и когда Волошин с Нациком были уже по ту сторону забора, они только пытались на него вскарабкаться.

Отряд Волошина покидал окрестности части бегом через дворы. Нацик теперь мог видеть, глаза его понемногу привыкли к темноте. К тому же, во дворах было какое-никакое освещение, а там, позади, остался полный мрак. И страх.

Когда они подбежали к одному из подъездов, чтобы перевести дыхание, только тогда они заметили, что весь двор был усеян трупами. Нацик закрыл глаза. Как же было бы хорошо, если бы это был только сон! Всего лишь кошмарный сон!

– Что с тобой случилось? – спросил Волошин. – Почему ты не помогал мне?

– Я ослеп, реально ослеп. Я и так плохо вижу в темноте, а тут ещё вспышка от пистолета. После неё я уже ничего не мог видеть.

Волошин сглотнул. Они были на волосок от гибели. И, зайди заражённые с тыла, парень остался бы в части. Да и Волошин, скорее всего, тоже. Теперь Волошин стал догадываться, почему Нацик так медленно передвигался по улице Семашко. Впрочем, он не озвучил свои догадки, равно как и не собирался извиняться перед этим гражданским.

Достал из-за спины автомат, снял с плеча и поставил на предохранитель. Вынул магазин и убедился, что тот пуст. Выбрасывать его не стал, закинул в боковой карман. Потом вытащил пистолет и несколько секунд раздумывал. Протянул его Нацику со словами:

– Надеюсь, ты сможешь с ним обращаться.

Нацик взял в руки ПМ. Он держал такой же «макарыч» когда-то. И не только держал. Но то был пневматический пистолет, а это – боевой. Нацик извлёк магазин и пересчитал патроны. Шесть тупорылых коротких патронов можно было различить над пружиной подавателя. Уже неплохо. Нацик вспомнил, что в рюкзаке у него есть ещё обойма. Остальное всё у Волошина. Что ж, это было даже очень неплохо. На мгновение Нацик даже полюбил своего спутника. Биту теперь можно было закрепить на спортивном рюкзаке. Пока Волошин считал, сколько патронов было в запасном рожке, Нацик снял рюкзак и нашёл в нём обойму, которую он успел стянуть у мёртвого Петриченко. Положил её себе в карман куртки и застегнул его. В это время Волошин закончил подсчёт и объявил, что рожок полный. Нацик закинул рюкзак на плечи.

– Вылазка не совсем удачная, – произнёс Волошин.

– Я тоже рассчитывал на что-то большее.

– Предлагаю обойти часть и зайти с проходной. Возможно, разживёмся ещё чем-нибудь, – предложил Волошин.

Не самая удачная идея, подумалось Нацику. Но, с другой стороны, дополнительное оружие или хотя бы патроны им не помешали бы.

– Всё равно мне нужно к моим родителям зайти. Так что нужно идти. Снимай рюкзак, я немного вытряхну из себя лишнее.

В рюкзак перекочевали остальные два ПМ-а и несколько обойм. Волошин оставил себе один пистолет и рацию. Другая рация была закреплена на рюкзаке Нацика. Они вернулись на улицу Семашко, чтобы потом выйти на улицу Дибровы и подняться вверх через два квартала, к проходной воинской части.

6

Александра довольно быстро успокоилась. По крайней мере, её дыхание стало ровным, а мышцы расслабились. Она лежала на диване и наблюдала за Женей и Михалычем, а они пытались рассказать ей о том, как встретились и как вместе пошли к охотничьему магазину. Ей стало холодно. Женя заметил это и достал из бельевого шкафа плед. Укрыл свою гостью и присел рядом. Михалыч чувствовал себя в  безопасности, ведь они забаррикадировали входную дверь, и мог поставить своё оружие в угол, предварительно щёлкнув предохранителем.

Наркологу не терпелось покинуть квартиру и выйти к дому культуры, но нужно было какое-то время для того, чтобы его подруга пришла в себя и согрелась. Он не любил такие моменты, когда надо идти, а кто-то кого-то задерживает. Но это же была Саша. В бесчисленных заграничных фильмах в таких ситуациях Саше дали бы порцию виски, но Женя предусмотрительно не хранил дома спиртного.

– А там, оказывается, была надпись, и мы её могли не увидеть, – продолжал свой рассказ Михалыч, сидя на стуле возле дивана. – Но мы увидели. Там было приглашение.

– Какое приглашение? – впервые за это время подала голос Александра. Видимо, Михалыч её заинтриговал.

– Дословно не помню, но примерно так: «Спасшиеся леди и джентльмены приглашаются на вечерний чай к Дому культуры шахты «Светлопольская». Типа того.

Саша улыбнулась. И пускай улыбка её была неуверенной и немного натянутой, мужчины могли вздохнуть с облегчением. Им предстоял короткий путь от дома №79 по проспекту Ленина до Дома культуры, по этой же улице. От силы, триста метров, совсем рядом. Вот только могли бы эти триста метров быть безопасными, тем более что с ними будет идти женщина? Первая их прогулка прошла без приключений, вторая же может стать их последней.

Нарколог выложил из карманов все ненужные вещи и остался только с кухонным тесаком, Михалыч вскинул на плечо своё ружьё, Саша зачем-то взяла свою сумочку. Прежде чем выйти, Михалыч задал Жене вопрос:

– Евгений, у тебя дома есть аптечка? Думаю, всё, что нужно для оказания первой помощи, нужно взять с собой.

Резонный совет. Женя молча сходил в ванную и выгреб всё из шкафчика, откуда недавно доставал капли. Принёс это в сложенных на груди руках и высыпал на журнальный столик. Ещё у него была коробочка из-под обуви в «стенке», где покоились всевозможные нужные и ненужные таблетки. Он достал и её. Далее стал быстро отделять «зёрна от плевел» – ненужное просто отодвигал. Остались бинты, вата, хлоргексидин, капли валерианы, валидол (Михалычу попросил отложить), лейкопластырь, но-шпа и солпадеин[2]. Подумал немного и добавил пару одноразовых шприцов, анальгин и димедрол. Всё это после одобрительного кивка Михалыча Евгений закинул в небольшую сумку, которую иногда носил с собой и перекинул её через плечо. В это время Саша достала свой мобильный телефон.

– Связи всё ещё нет, – грустно произнесла она.

– Наверное, и не будет больше связи, – ответил Михалыч.

Это прозвучало как приговор. Саша бросила телефон обратно и хотела пойти на кухню, но вспомнила, что там лежит их гостья и, прикрыв рот рукой, кивнула в сторону кухни. Женя старался понять, чего она хочет. Наконец, она убрала руку и произнесла:

– Пожалуйста, возьми воды, я туда не могу зайти.

– Там в холодильнике только минералка. А здесь ещё и сок. Нам нужна холодная вода?

– Не имеет значения, – по-товарищески заметил Михалыч. – Бери здесь и пошли.

Нарколог отправил в свою сумку пакет сока и полуторалитровую бутылку минеральной воды. Михалыч тем временем пригласил Сашу присесть. На её лице блуждала тень испуга.

– Сашенька, мы сей час пойдём к ДК, там должны быть выжившие.

При слове «выжившие» Александру передёрнуло. Она смотрела своими красивыми зелёными глазами на Михалыча и будто ждала ещё каких-то страшных или неприятных слов.

– Ситуация сложная, но не безнадёжная. В городе какая-то эпидемия бешенства что ли. Люди бросаются на других людей и словно дикие звери рвут их на части. Я должен предупредить тебя: на улице ты сможешь увидеть много страшных вещей и ты к этому должна быть готова. И ты не должна бояться, ведь мы тебя защитим любыми доступными нам средствами.

– Там везде трупы, да? – спокойно и как-то отрешённо спросила Саша.

– Да. И есть опасность, что на нас будут нападать. Поэтому, будь готова ко всему. На своих сапожках ты бежать не сможешь, конечно… Не исключаю, что нам придётся бежать. Держись всегда рядом. Не паникуй, не кричи, чтобы не привлечь внимание. Постарайся держать себя в руках. Ты уже взрослая женщина. Будь внимательной и осторожной. И тогда мы все будем в безопасности. Мы идём в ДК. Там должны быть люди с оружием. Без оружия сейчас никак. Ты готова идти?

Саша слушала его, не отрывая взгляд. Женя стоял сзади и не вмешивался, – Михалыч всё правильно сказал. Женщина опустила глаза и кивнула головой. Конечно же, она не могла ручаться за то, что будет держать себя в руках, но она обязательно будет осторожной и внимательной.

Они вышли из квартиры и Женя по привычке выключил свет. Закрыл дверь на замок и с тесаком в руках ступил вперёд. Вся лестница была в крови, пускай даже в засохшей, но от этого не менее пугающей. Труп, покоившийся у дверей, Женя с Михалычем заблаговременно оттянули от дверей. Спускались тихо, прислушиваясь к каждому шороху, каждому звуку со стороны квартир и улицы. Этажом ниже лежал труп с выеденным лицом и ошмётками вместо горла. Этот человек был ещё живым, когда Саша видела его в последний раз. Глаза его безумно вращались в глазницах, он хрипел и булькал, пока нависший над ним парень терзал ему горло. Саше стало дурно от этого воспоминания. Она старалась не смотреть на тело и крепко ухватилась за поручень, который тянулся вдоль лестницы. На первом этаже, а потом на улице возле подъезда её ожидало ещё два сюрприза, но она смогла сдержать себя в руках. Видимо, капли ещё действовали.

Трое выживших быстрым шагом направлялись к улице Красноказачьей, которая пересекала проспект Ленина. За нею уже видно было здание ДК. Там горел свет на первом этаже и на танцплощадке, на втором.

Они ждали чего угодно, только не того, что произошло потом. Когда они миновали дом №87 и проходили мимо дома №51, со стороны Красноказачьей в поворот на большой скорости въехала стодесятая модель ВАЗ с шашечкой на крыше. Таксист выруливал, как мог, но скорость была огромной, и он врезался в колонну, которая поддерживала крышу между двумя постройками-магазинами. Михалыч оказался ближе всего к машине такси и сейчас он сидел перед той колонной, в которую врезался автомобиль. Ружьё его упало рядом на асфальт. Он держался за сердце. Саша не успела даже вскрикнуть и теперь стояла, зажав рот ладонями, пытаясь совладать с собой. Женя не растерялся и мигом бросился к машине, бросив взгляд на Михалыча. Помогать там было некому. ВАЗ-110 буквально обнял колонну, из-под капота валил то ли дым, то ли пар. В салоне было настолько темно, что разглядеть водителя было невозможно. Саша подбежала к Михалычу, который задыхался сидя на асфальте, Женя достал из сумки фонарик и включил его, направив луч в салон. Никакой подушки безопасности, и водитель конечно же не был пристёгнут. Странно, как он не вылетел через лобовое стекло? Теперь он с выкрученными руками повис на рулевом колесе. Вся грудная клетка его превратилась в месиво. Всего минуту назад этот таксист был ещё жив, а вот теперь представлял собой поломанную куклу с обвисшими руками, зажатыми и переломанными ногами, разбитой головой и раздавленной грудью.

Нарколог выключил фонарь и вернулся к Михалычу. «Оставаться здесь нельзя, нужно как можно быстрее идти к дому культуры», пронеслось в голове у нарколога. Язвенник жадно глотал воздух ртом, сидя на асфальте. Над ним склонилась Саша, пытаясь привести его в чувства.

– Сердце! У него больное сердце! – пыталась объяснить наркологу его подруга.

Женя снова включил фонарь и стал рыться в сумке, пытаясь найти валидол. И как всегда, в таких случаях, нужные таблетки спрятались в самом дальнем углу сумки, укрывшись ватой и бинтами. Наконец, нарколог достал лекарство и сунул одну таблетку Михалычу под язык. В этот момент в восемьдесят седьмом доме кто-то яростно начал бить во входные двери изнутри. Со стороны дома культуры к ним стали приближаться какие-то тени. Из самого здания ДК раздались выстрелы. Саша дрожала, озираясь по сторонам. Женя поднял ружьё и перекинул его через плечо. Вдвоём они попытались поднять Михалыча на ноги.

– Всю жизнь боялся машин и вот… под старость лет… угораздило… – онемевшим языком лепетал язвенник.

– Ничего-ничего, всё нормально. Сейчас тебе станет легче. Держись, Михалыч, мы тебя тут не оставим! – Женя взвалил руку Михалыча себе на левое плечо, Саша пыталась держать язвенника-сердечника под руку.

Выстрелы у ДК зачастили. Стреляли из ружья и пистолетов. Вспышки было видно очень хорошо. Звон разбитого стекла. В голове нарколога возникла картина штурма здания дома культуры шахты «Светлопольская». Там такие огромные окна на первом этаже, через них так легко попасть внутрь. И кто это придумал, собираться в этом здании? Они обошли разбитую машину и вышли на Красноказачью улицу. Со стороны проспекта к ним бежал, прихрамывая на одну ногу человек. Он рычал то ли от боли в ноге, то ли от нетерпенья. Женя остановился, вскинул ружьё, прицелился и выстрелил. Точное попадание. Заражённый отлетел назад уже с размозжённой головой. Саша вскрикнула.

– Слева! – прохрипел Михалыч.

Нарколог повернулся влево и практически не целясь, выстрелил ещё в одного пьяного. Тот шмякнулся на асфальт. Они даже не обратили внимания на то, что за спиной у них к машине подбежал безумец и набросился на водителя. Но потом он увидел троих живых. И побежал к ним. В это время Женя вытягивал использованные гильзы, а Михалыч пытался подать ему патроны. У них просто не хватило времени, чтобы перезарядится.