3

Двери «Базы №2» тихонько открылись. В полной темноте оттуда выплыли три фигуры, словно домушники воровато озираясь по сторонам. Тени скользнули вперёд, к улице Луначарского. Первым шёл Волошин, за ним – Петриченко, замыкающим был Нацик. Передовой ощупывал взглядом сектор впереди, словно крутой спецназовец из какого-нибудь второсортного фильма. Второму были вверены фланги, а битоносцу Нацику доверили тыл. Впрочем, он положился на свои уши и не спешил оглядываться каждые пять метров назад. Всё и так было спокойно.

Патрульные взяли с собой рации и всё имеющееся вооружение с боеприпасами. Нацику доверили не менее ценный груз – остатки ужина и питьё. Единственный рюкзак был набит водой и снедью, и восседал на плечах замыкающего. Постовые же не нагружали себя, а в особенности руки. Всё было распихано по карманам жилетов и за поясами. Группа отправлялась как будто в последний бой и ничего на своей базе не оставила. Путь их лежал сначала к центральному рынку, затем – к воинской части и к дому по улице Дибровы. Так было оговорено заранее, маршрут был составлен скрупулёзно и проработан до мелочей. Никаких остановок. Маршрут изменять только в чрезвычайной ситуации, не разделяться и быть начеку постоянно.

Миновав отель «Дружба», отряд во главе с Волошиным направился к проспекту Ленина, а затем – к улице Калинина. Пройти нужно было всего-то один квартал, но было страшно. И ничего удивительного, вокруг-де были живые мертвецы! В полном молчании, стараясь идти тихо, группа проскользнула через хорошо освещённый проспект и направилась далее. К счастью, никого на своём пути они не встретили. А вот дальше их ожидал сюрприз. Сюрприз тот не знал об их приближении, и скорее всего, им удалось бы избежать встречи, выйди они на улицу немного позже, но судьба распорядилась иначе.

Когда они миновали Днепровскую (которую и улицей-то можно было называть лишь внатяжку), и подходили к художественной школе, располагавшейся в подвале пятиэтажного жилого дома, их атаковали. В тени на четвереньках стоял заражённый. Он увидел, как мимо него проследовал Волошин, и он пропустил его. Когда проходил Петриченко, пьяница рванул с низкого старта. Сделав два шага, он прыгнул, набросившись на Петриченко. Тот не успел ничего сделать. В его глазах промелькнул испуг и не более. А заражённый уже вцепился в его лицо. Оторопевший поначалу Нацик, который шёл за Петриченко, сделал размах своей битой и прежде, чем Волошин успел выстрелить, нанёс удар пьяному в затылок. Череп проломился, выдав хрустящий и чавкающий звук. Но зараженный не упал замертво, а лишь сильнее впился зубами в лицо Петриченко, который начал дико кричать от боли. Он пытался скинуть с себя этого зомби, но тот держался крепко. Выстрел прозвучал достаточно громко, чтобы спугнуть голубей, которые дремали на крыше.

Как говорится, одним выстрелом – двух зайцев. Одного, остервенело прижавшегося к лицу второго. Один выстрел – и оба были мертвы. И наступила тишина. Петриченко больше не кричал. В воздухе пахло сожжённым порохом, а в ушах ещё стоял гул, когда Нацик пришёл в себя. Это случилось слишком быстро. Так, что он не успел ничего понять. Волошин так и стоял с вытянутой рукой, с пистолетом, нацеленным вниз, словно немецкий офицер из фильмов о Холокосте. Первым заговорил он:

– Снимай с него всё, что нужно. Нам нельзя долго оставаться на одном месте. Стволы давай сюда.

– Может, мне в рюкзак? – понадеялся было Нацик.

– Я сказал, сюда! – прогремел Волошин.

Нацик приподнял тело нападавшего и отволочил немного в сторону. Затем начал рыскать по всем карманам Петриченко. Всё это время он был под прицелом. Он ощущал это, но глаз не поднимал. Всё, что нашёл, он отдал Волошину.

– И рацию забери! Её можешь оставить себе.

Повелительный тон Волошина сильно раздражал парня. Но Нацик был под прицелом и ничего с этим поделать не мог. Пришлось лишь стиснуть зубы и прицепить рацию на лямку рюкзака. Груз за плечами добавился. Почему во времена нанотехнологий у патрульных такие громоздкие и тяжёлые рации? Пока он рылся в карманах Петриченко, ему вспомнился случай, который произошёл с ним лет десять назад.

Тогда он был ещё подростком, полным протестных настроений и желающим выделиться. Круг его друзей состоял из парней, жаждущих приключений, с обострённым чувством справедливости. Они верили в то, что могут сделать город лучше и чище, раздавая пендели всяким неформалам или гопникам. Иногда жертвы могли убежать, но в основном, они падали ниц пред карающими десницами да ботинками компании Нацика.

Однажды случилось так, что они немного не рассчитали своих сил. Тогда была зима, такая же, как и сейчас, не особо холодная, и они коротали время на улице. Было их тогда пятеро, все как на подбор, одинакового роста и практически одного возраста. Они расслаблено «плыли» поздним вечером по площади Ленина и о чём-то разговаривали. По пути им встретился знакомый, который сообщил, что во дворе, рядом с площадью замечены несколько объектов. Это были «патлачи», – металлисты или панки какие-нибудь. В общем-то, они мирно сидели на лавочке и мерялись длинной своих волос или просто махали гривами, слушая на стерео плеере с динамиком какую-нибудь «Пантеру». Но компания Нацика не любила таких по-особенному. Вряд ли кто-нибудь из друзей Нацика ненавидел тяжёлую музыку, нет. Просто им не нравилось то, как выглядят «патлачи». Идея была проста: чтобы слушать тяжёлую музыку, совсем необязательно ходить в «косухах» или длинных кожаных плащах. И уж никуда не годится отращивать себе женские волосы, а потом ещё и не мыть их неделями. В общем – парней раздражало, как это назвали бы сейчас, «позерство».

Когда компания зашла во дворик, Нацик увидел, что там на одной из лавочек расположились три персоны. Двое из них явно подпадали под приметы «патлачей», а один, видимо, был просто их другом. Чтобы не спугнуть их, парни зашли сзади. Когда они подошли вплотную к сидевшим на лавочке металлистам, тяжёлый ботинок одного из «мстителей» обрушился на голову волосатого парня. Тот мгновенно слетел с лавочки. Не успел даже спросить, за что. Второй «патлач» быстро встал и принял что-то вроде бойцовской стойки, но удар локтём быстро охладил его пыл. Третий паренёк, который явно был не при чём, сразу дал дёру и за ним никто не побежал. Пока первый из пострадавших пытался сообразить, что случилось, второй пытался отбиваться от троих. Нацик не помнил, как это получилось, но в итоге на асфальте лежал только один из «патлачей». Тот, который пытался дать отпор нападавшим. Теперь он прикрывал голову руками, а живот – коленками, инстинктивно защищая жизненно важные органы. Его били все пятеро. Кто-то схватил его волосы и несколько раз ударил головой об асфальт. А он не проронил ни звука. Этот факт поразил всех, в особенности, Нацика. Гораздо интересней было, когда они кричали, как свиньи. И он не готов был к тому, что «патлач» ни разу не вскрикнет от боли, и часто потом вспоминал то бессмысленное нападение.

Они били его ногами, пока тот не потерял сознание. На асфальте была кровь. Голову ему разбили серьёзно. Лицо превратилось в какой-то помидор, – красное и опухшее. Кто-то из компании остановил остальных. Возможно, даже это был сам Нацик. Все склонились над телом. Думали, он не дышит. Но он ещё дышал. Затем один из них присел на корточки и стал рыться в многочисленных карманах «патлача». Что он мог там найти? Жвачку, мелочь и маленький такой перочинный ножик. Переложив найденное в карман, он встал и со спокойной совестью пошёл прочь, увлекая за собой остальных.

Нацику не известно было, чем закончилось то избиение. Может, парень стал инвалидом, а может уже на следующий день он гулял со своими друзьями. В любом случае, он его больше не видел в том дворе. А узнал бы он сейчас этого «патлача»? Вряд ли. Слишком темно тогда было, и лица его Нацик рассмотреть не успел. И вот сейчас, после того, как он рылся в карманах Петриченко, вспомнил тот дурацкий мальчишеский «прыжок» и то, как потом чистили карманы того несчастного «патлача». Интересно, а мог ли тот парень стать потом вот этим самым Петриченко? Занятная мысль, но проверить её Нацик не мог.

4

Нарколог и язвенник, объединённые желанием выжить, двигались через дворы к Пролетарской улице. Уверенно шагая по тающему снегу, они приближались к охотничьему магазину, где могли разжиться оружием и патронами. Женя правильно рассчитал маршрут, и они приблизились к месту, не встретив по пути ни одного пьяного. Свернув с Пролетарской на Красноармейскую, они вплотную приблизились к цели своей прогулки. Но там их ожидал сюрприз.

Евгений не зря взял с собой фонарик, – магазин находился во дворе, где совсем не было освещения. Когда они с Михалычем приблизились к дверям, стало ясно: здесь уже кто-то побывал. Двери были взломаны и стояли приоткрытыми. Двустволка Михалыча приняла горизонтальное положение, Женя направил фонарь на дверь. Осторожно подойдя к двери, нарколог аккуратно и тихо приоткрыл её. Вторая дверь была открыта настежь. Внутри не было никого. Лучик фонаря скользил по стенам и полу этой комнаты магазина. Следов ограбления они не заметили, разве что пустая полка могла рассказать о том, что их опередили.

Магазин, конечно же, не славился огромным ассортиментом, но сейчас он мало чем напоминал оружейный. Остались лишь охотничьи принадлежности, одежда, и на полке несколько патронов.

– Да уж, поработал кто-то… – произнёс Михалыч. – И поживиться нечем.

Он осмотрел всё, что только можно: ни намёка на огнестрельное оружие. Дверь в служебное помещение, где по идее должен был быть сейф, была открытой. Женя открыл её и осветил фонариком. Так и есть, сейф имеется. Большой, бронированный, и неприступный сейф. Чтобы взломать его замок, нужны были, по крайней мере, несколько часов и профессиональный инструмент. Грабители даже и не пытались открыть сейф, это было бесполезно. Но с витрины пропали некоторые экземпляры, а значит, кто-то всё-таки взял, что хотел.

– Не понимаю, – прошептал Женя.

– А что тут понимать? Опередили нас. А это значит, что выжившие таки есть. И неплохо было бы их найти.

Когда луч фонарика скользнул по прилавку, Женя кое-что заметил. Сначала он подумал, что там какие-то царапины, но присмотревшись, он понял, что это было. Они подошли ближе и увидели послание, оставленное грабителями и написанное маркером на прилавке. Михалыч прочитал его вслух:

– Если ты выжил и пришёл сюда за оружием, значит мы не одни. Иди к ДК «Светлополке», там есть, где укрыться.

– Вот так вот, значит? – спросил сам у себя Женя.

Лицо его мало походило на счастливое. Но, определённо, в этой истории были и свои «плюсы». Например, тот факт, что в городе были ещё выжившие. И это уже наверняка. А разве это плохо? После того, как они с Михалычем гуляли по городу и не видели ни одного живого человека, это было здорово. Здравый смысл подсказывал наркологу, что в восьмидесятитысячном городе просто обязаны быть выжившие люди. И в то же время, это было фантастикой.

– Спасибо и на том, – обратился к автору послания Михалыч. – Как говорится, порядочный вор присылает письмо с соболезнованием. Кстати, хорошо, что это писал не врач.

Уголки губ Михалыча немного приподнялись. Женя кивнул.

– Намёк понял. Кто бы это ни был, у него есть оружие и боеприпасы.

– Судя по тому, что он оставил эти вкусные патроны, оружие у него не очень-то, – Михалыч покрутил в руках патрон. – Давай выбираться отсюда.

Они вышли на улицу и осмотрелись. Нигде никого. Неплохо было бы сходить к Дому культуры шахты «Светлопольская». Женя это прекрасно понимал. Но ещё он обещал Саше, что скоро вернётся за ней. Разделяться было, конечно же, опасно. Поэтому он предложил:

– Сергей Михалыч, нам, бесспорно, нужно идти к ДК. Но я оставил дома женщину. Её обязательно нужно забрать. Я не могу оставить её.

– Евгений, я даже и не думал идти к ДК без Вашей дамы. Пойдёмте назад тем же путём и заберём её. Представляю, как ей страшно оставаться одной.

Он положил свою руку на плечо нарколога, уверяя того в своей искренней поддержке.

Не теряя времени, нарколог и язвенник двинулись к Пролетарской. Темнота и тишина вокруг предполагали быть осторожными, поэтому оба молчали. Но Михалыча, по-видимому, мучил один вопрос и он решился:

– Скажите, Женя, вот Вы – врач, правильно?

– Можно на «ты», – бросил нарколог.

– Хорошо. Как врач, ты можешь объяснить то, что происходит с этими людьми?

Женя задумался. Он и сам задавал себе такой вопрос. Конечно же, он не мог объяснить ровным счётом ничего.

– Нет. Такого наука ещё не видела. По крайней мере, мне это неизвестно.

– Я думаю так: если человек умер, он уже никак не может «ожить». А уж тем более, если этот человек потерял слишком много крови.

– Да, не может. Хотя в организме скрыты резервные источники питания. Но мозгу нужна кровь, а чтобы она туда попала, должно биться сердце. Если сердце остановилось и его не удалось запустить в течение 5-7 минут, мозг начинает умирать от острой нехватки кислорода. Думаю, в наше время это знают многие, благодаря телевиденью с его бесконечными сериалами и передачами.

– Но ведь у этих людей никто не щупал пульс, правда?

– Я не щупал. Если по каким-то причинам после клинической смерти сердце вновь начинает биться, то в мозге всё равно уже запущены необратимые процессы.

– А что, если сердце у них не останавливалось?

– Думаю, когда человек потеряет большую часть свою крови, сердце не может не остановиться.

– Да. Я об этом не подумал.

Похоже, это был тупик. Ничего не вязалось – ни чудесное воскресение, ни поведение этих «людей».

Они снова погрузились в молчание, думая каждый о своём. Ситуация была незавидной: город вымер. А может, он только застыл в ожидании финального акта? Они зря ходили в охотничий магазин. Зря рисковали жизнью. И тот факт, что до них там кто-то побывал, лишь с натяжкой можно было назвать положительным. Те люди, которые ограбили магазин, могли быть уже мертвы. А могли и вовсе уехать из города. Женя такой вариант тоже рассматривал. Если в ДК никого не будет, они втроём двинутся к гаражному кооперативу, возьмут машину и уедут отсюда к чёртовой матери.

Мысли Михалыча кружили вокруг причин того, что происходило в городе. Но пока что у него было больше вопросов, чем ответов. Вернее, ответов у него практически не было. По крайней мере, внятных. Будь он суеверным либо верующим, он бы списал это на вмешательство высших сил, но будучи по своей природе скорее атеистом, чем человеком верующим, Михалыч искал рациональное объяснение. И то, что человек с медицинским образованием не мог ответить на его вопросы, огорчало язвенника. Но разве доктора могут всё знать? Тоже верно.

Тем временем язвенник и нарколог приблизились к дому, где в пустой квартире оставалась Саша. По пути назад они видели только трупы и слышали изредка чьи-то вопли. Центральная улица была пустой. Ни одной проезжающей машины, ни единой души.

Женя открыл своим ключом дверь и зажёг в коридоре свет. Пригласил войти Михалыча и они, не разуваясь, зашли в зал. Александры не было видно.

– Саша?

Шорох.

– Ты здесь?

Тишина. Женя крепче сжал тесак. Михалыч вскинул ружьё.

– Саша, я вернулся. Ты где?

Она спряталась между шкафом и стеной. Сидела там, обняв свои колени руками. Вздрогнула, когда Женя к ней подошёл. По её щекам текли слёзы, но она не издавала ни звука. Женя понял, что напугал её своим тесаком и бросил его на пол.

– Всё хорошо, это я. Успокойся. Не плачь.

Несмело протянул к ней руку и прикоснулся к влажной щеке. Она снова вздрогнула. И посмотрела на него пустыми невидящими глазами. Сейчас она напоминала маленькую запуганную девочку, которая прячется от злых родителей и боится даже пошевелиться, чтобы не выдать своё укрытие. Женя ласково вытер ей слёзы: сначала с одной щеки, затем со второй. За спиной у него стоял Михалыч и, опустив ружьё, улыбался, пытаясь своим видом убедить её в их благих намерениях. Женя аккуратно приподнял Сашу и взял на руки, словно это было пёрышко. Уложил на диван и присел перед ней на колени.

– Всё будет хорошо. Спасибо, Сашенька, что дождалась.

Подумав о чём-то, он отвернулся и бросил взгляд на коридор.

– Я сейчас.

Нарколог встал и направился к своей аптечке, которая находилась в ванной. Там он нашёл капли валерьянки. Ими он не пользовался и только Бог знает, годны ли они ещё. Открутил крышечку флакона и накапал в неё триджцать капель. Возможно, этого было мало, но крышечка была уже полной. Он отнёс это в зал и заставил Сашу выпить. Михалыч сидел рядом, на диване и с улыбкой на лице заверял её, что всё плохое позади.

Но всё плохое, конечно же, было ещё впереди.