11

– Что будем делать дальше? – спросил Нацик.

Пауза немного затянулась, ведь никто на самом деле не знал, что будет дальше, и что им нужно делать.

– Ждать? – предложил Михалыч.

– Знать бы, что военные собираются предпринимать… – озвучил свои мысли Женя.

– Ага. Скорее всего, они будут зачищать город.

– Или будут спасать выживших, – как-то нерешительно предположила Саша.

– Это вряд ли. Им свидетели не нужны, они это ясно дали знать там, на трассе и на железной дороге. Они ждут, – сказал Волошин.

– Чего ждут? – спросил Нацик.

– Либо стягивают силы, либо ждут, пока последние выжившие станут такими, как нужно, – ответил ППС-ник.

Он склонил голову. При любом раскладе их ждала смерть – от укуса или от пули. Осознавать это было тяжело, мозг протестовал против этого и лихорадочно пытался найти выход их сложившейся ситуации. Дело было дрянь. Он боялся себе в этом признаться, но это было так.

– У меня только одно предложение, – начал Михалыч. – Когда они войдут в город, мы выйдем с поднятыми руками. Может, даже нарисуем плакаты, напишем, что мы нормальные. Сдадимся, в общем.

– Нужно трезво смотреть на ситуацию, Сергей Михалыч, – Женя мотал головой. – Если они хотели бы найти выживших и спасти нас, они предпринимали бы какие-нибудь шаги для этого. Ну, передавали сообщение по радио, например, или ещё как-нибудь. Им не нужны выжившие, Вова правильно говорит. Поэтому, будет зачистка. Я даже не знаю, что можно придумать ещё. Но Ваш вариант, Михалыч, – это крайняя мера. Это фактически самоубийство.

Снова воцарилась тишина. Любые предположения, которые созревали в головах группы, тут же рассыпались при ближайшем рассмотрении. По сути, Михалыч озвучил единственное здравое решение, которое предполагало хотя бы небольшой процент вероятности успеха. Всё остальное – попытка прорыва на машине или под покровом ночи где-то через лес – выглядело фантастическим и ставило группу в положение беглецов из тюрьмы. А что могут делать с беглецами, все прекрасно понимали.

Тут взгляд Нацика упал на ещё не убранное, лежавшее возле дверей в туалет, тело парня. Как-то сама собой на лице у бэттера образовалась улыбка.

– А паренёк-то непростой, – хмыкнул он.

– В смысле? – спросила Саша.

– Какой? – привстал Волошин, который не мог видеть труп, находясь возле барной стойки.

– Этот вот, – кивнул в сторону трупа Нацик. – Чего-то ногти у него накрашенные.

Когда он озвучил то, на что обратил внимание, улыбка сама по себе растаяла. Только сейчас он понял, что уже видел подобное. Но где? Женя встал и подошёл к трупу. Достал свой фонарик и посветил на пальцы парня. Его ногти были синими.

– Они не накрашены, – твёрдо заключил нарколог. – Они говорят о серьёзных изменениях в сердечно-сосудистой системе. Может, даже в печени.

– Стоп-стоп. Дайте-ка, я гляну! – подоспел Волошин.

– Ногти синеют и даже чернеют, когда есть проблемы с сердцем, – пояснил Женя. – Правда, могут чернеть и от какой-то интоксикации.

Нацик наконец-то понял, где он видел такие ногти.

– Когда мы возвращались с Волошиным от железной дороги, нам навстречу на Калинина вышел здоровяк. Явно укушенный. Так вот, я сразу не обратил внимания, но теперь понял. Я ещё глянул на его руки, когда мы его уложили. Что-то в них было не так…

Волошин вопросительно смотрел на Нацика.

– Ногти были будто накрашенные, – закончил бэттер.

– То есть, это уже второй бешенный, у которого синие ногти? – уточнил Женя.

– Да. И тот, и этот были укушены.

Женя привстал и задумался. Трупы были ещё в помещении, можно было проверить пальцы каждого.

– Давайте оттянем его ко всем остальным, и заодно посмотрим на их пальчики, – сказал он.

Нацик набросил развёрнутую салфетку на голову убитого парня и взял его за руки. Волошин развернулся и взял того за ноги, поднялся и они понесли труп словно носилки в хозяйственное помещение. Саша отвернулась, чтобы не видеть этого. Она ещё не свыклась с мыслью о том, что этот паренёк был застрелен ею всего несколько минут назад.

Михалычу было интересно, и он последовал за ними вглубь ресторана. Там, в прокуренной насквозь комнате, где царил беспорядок, и валялись совершенно необычные для ресторана вещи, буквально штабелями были уложены трупы разной степени поражения. Нарядные. От некоторых был даже слышен аромат духов. Как-то не связывался этот аромат с внешним видом тех, кто его источал. Во рту стало горько, и Михалыч сплюнул, пытаясь совладать с желудком.

– Так, – пробормотал нарколог. – Что тут у нас?

Даже беглого осмотра было достаточно для того, чтобы увидеть, что большинство трупов были с синими ногтями. Но Женя всё же начал рыться в груде тел, высматривая пальцы.

– По-моему, тут только у двух человек нормальные ногти. Остальные все с синими, – заключил нарколог.

– Значит, только эти двое не были укушены, а заразились каким-то другим способом? – предположил Михалыч.

– Вполне возможно. Но на них тоже смертельные раны.

– Ничего удивительного – они грызли друг друга, – со знанием дела сказал Нацик.

Женя сидел на корточках, в то время как остальные стояли возле него полукругом. Отбросил кисть с нормального цвета ногтями и встал. Казалось, остальные так и ждут того, что врач вынесет окончательный вердикт.

– Получается, те, кто был укушен, все с синими ногтями. Наверное, зараза, которую им передали носители, повлияла на них другим образом.

– И что это нам даёт? – спросил Михалыч.

– Не знаю, – пытаясь найти ответ в глазах язвенника, констатировал нарколог, и добавил: – Во всяком случае, мы теперь понимаем, что при каждой следующей передаче вирус (или что-то в этом роде) ведёт себя по-другому.

Про себя Михалыч отметил: а какая, к чёрту разница, кто тебя загрызёт – зверь с синими ногтями, или с обычными? Тяжело вздохнув, он первым направился в зал ресторана. За ним последовали остальные.