8

Вся надежда на то, что прямо на них идут мирные выжившие, испарилась, когда первая тень согнула руки в локтях, наклонила корпус и рванулась вперёд. Не успел бегун как следует набрать скорость, как его отбросило назад – это выстрелил Волошин. Но пуля только притормозила одного и дала старт другим. На них с Нациком уже бежала целая группа зомбарей, как уже успел мысленно назвать их бэттер. Вскинув автоматы и стараясь целиться в голову, парни принялись короткими очередями косить заражённых одного за другим. Быстро справившись с этой группой, они оглянулись и увидели сзади ещё одну.

– Бежим? – спросил Нацик.

– Летим! – ответил Волошин.

Преследователи быстро отстали. К счастью, это были всего лишь пьяные. С улицы Чубаря вышел, шатаясь, старик. Это был типичный бомж – одет в изношенную и зловонную одежду, немытый и, конечно же, пьяный. Вряд ли он претендовал на добычу в лице двух сильных молодых людей, но ППС-ник решил не сворачивать на Чубаря и не выходить на улицу Гагарина. Волошин бросил на ходу:

– Бежим по этой улице. В переулках тесно и темно, лучше не рисковать.

Нацик был с ним полностью согласен. К тому же, бежать по худо-бедно освещённой улице было намного лучше, чем бродить в потёмках переулками и неосвещённой улице Гагарина. Он держал автомат перед грудью и бежал, оставаясь позади Волошина. ППС-ник остановился только на перекрёстке Красноказачьей и Титова. Было видно, что бег в таком темпе вымотал его. Зато они оторвались от преследования. Там, в районе насыпи на железной дороге, снова застрекотал пулемёт. Лучи прожекторов замельтешили, и включился ещё один, потом ещё. Небо над насыпью посветлело – там солдаты всеми доступными средствами отбивались от волны заражённых, которая захлестнула оцепление. Иногда был виден поток трассирующих пуль, а сквозь беспрерывный треск пулемётов с трудом можно было услышать что-нибудь ещё.

– Ого. Расшевелили гнездо вояки, – заметил Нацик.

– Да уж. Ну, ничего, будет им работёнка. Они подняли весь «БАМ»[1] на ноги! – ответил Волошин.

Отдышавшись и удостоверившись, что нигде вокруг нет «гостей», группа двинулась дальше по Красноказачьей. И вот там, навстречу им вышел мертвец. То, что это был мёртвый человек, стало понятно сразу. Голова его моталась при каждом шаге. Из разодранного горла было видно желтизну костей и хрящей. Вся одежда спереди была насквозь пропитана кровью. Потеряв столько крови и с такой раной, человек просто не мог жить. Но неведомая сила поддерживала его двигательные функции. Он шёл, сильно шатаясь. Нацику он чем-то напоминал Терминатора, побитого, но движущегося робота, у которого есть какая-то цель. По всей видимости, этой целью были они с Волошиным. Человек был огромен – не меньше двух метров роста и больше ста килограмм веса. Без оружия с такой махиной справиться было невозможно.

Этот человек, или, скорее, бывший человек, не был пьяным, хоть и шатался. Его заразили укусом, а значит, поведение его могло быть другим. Но он шёл прямо на них. Они рассматривали его, пока тот не приблизился на расстояние двадцати метров. Стали слышны его ужасные хрипы. Волошин прицелился и нажал на курок. Осечка. Прицелился Нацик и выстрелил. Пулей снесло голову, которая едва держалась на плечах. Туловище упало назад вслед за отлетевшей головой. Руки беспомощно пали – одна на асфальт, вторая – на грудь.

Волошин дёрнул затвор и оттуда вылетел патрон. На всякий случай, и чтобы удостовериться в боеспособности автомата, он выстрелил в тело человека.

– Здоровый, падла, – заключил ППС-ник.

– Ага.

Проходя мимо тела, Нацик бросил взгляд на обезглавленного «бывшего человека». Что-то ему показалось странным, но что именно, он не понял. Только немного позже он вспомнит эту, казалось бы, незначительную деталь.

Они спустились к Дому культуры и только здесь услышали выстрелы, которые гремели внутри. Оббежав здание с правого крыла и оказавшись перед входом, они увидели целую вереницу живых мертвецов, которые – кто как, бегом или ползком – тянулись к центральному входу в ДК. Глупо было устраивать обстрел с такой невыгодной позиции. Волошин обратился к Нацику:

– Обойдём с той стороны и попробуем зайти с другого входа, который ближе к сцене. По-моему, они туда не ломятся.

– Побежали, – ответил Нацик.

Как и предполагал ППС-ник, с левой стороны, где находился ещё один вход, никого не было. Все заражённые штурмовали центральный вход, а там, наверху, их отстреливали из ружья и дробовика. Волошин дёрнул дверь, она, к счастью была открыта.

* * *

Фигура, которую заметил Женя, оказалась укушенной женщиной. Её глаза будто светились в полутьме. Она шагнула в зал, и нарколог тотчас схватился за дробовик. Михалыч успел развернуться и, почти не целясь, выстрелил ей в грудь. Женщина упала на спину, но тут же попыталась подняться. Женя подоспел вовремя и в упор выстрелил ей в голову. То, что осталось от черепа, разбрызгалось и разлетелось на осколки. Саша начала кричать.

Михалыч поспешил к лестничному пролёту. Он сомневался, что гостья пришла сама, но внизу никого не было. Как она могла пробраться наверх, для него так и осталось тайной. Сзади подошёл Женя и тоже глянул вниз.

– Как? – только и успел спросить он.

Там показалась ещё одна тень. Заражённый прошёлся по трупам убитых и стал карабкаться по наваленным стульям и столам наверх. Женя даже не целился – выпалил из дробовика, и попал в шею. Тело безвольно шмякнулось на пол. Где-то внизу послышались быстрые шаги. Могло показаться, что это спешит нормальный, живой человек. Но это было не так. Следующий интервент показался у ступенек и поднял голову вверх. Его подбородок был залит кровью. Михалыч выстрелил ему в лицо, и «чужой» упал.

– Вот ведь горе! – пробормотал он. – Женя, иди на ту сторону. Не дай Бог, они там полезут!

– Хорошо, – бросил нарколог, и побежал в другое крыло здания.

Пробегая мимо, он увидел Сашу, которая сидела, забившись в углу коридора. Она дрожала. Скорее всего, увидев труп на площадке, она здорово напугалась и теперь пребывала в ужасе. Женя вернулся в зал, схватил со стола пистолет и бросился к ней.

– Вот, Саша, держи. Я снял с предохранителя. Будь осторожна, целься в голову.

Она с трудом переборола страх и взялась за рукоятку пистолета. Нарколог побежал по коридору к лестнице. Но там было тихо. Громыхнул выстрел со стороны Михалыча. С этой стороны здания лестница была во мраке, и Женя тщетно вглядывался в темноту. Он мог понадеяться только на свой слух.

Саша поднялась и зашла в комнату, в которой не так давно Волошин прикладывался к бутылке. Выглянув в окно, библиотекарь увидела несколько заражённых, спешащих к центральному входу. Она высунулась в окно и попыталась прицелиться. К ближайшему пьяному было никак не меньше пятидесяти метров. Как бы она не целилась, но, нажав на курок, отправила пулю намного выше головы.

– Чёрт, – огрызнулась она.

Постаралась прицелиться в него ещё раз. Теперь он увидел её и приближался к окну. Хорошо, что она на втором этаже, – подумалось ей. Вторая пуля тоже не попала в цель и, испугавшись, Саша отбежала от окна подальше, будто этот мертвец мог прыгнуть прямо к ней.

Михалыч хладнокровно клал одного заражённого за другим. Перезаряжаться он успевал, ведь довёл это до автоматизма. Когда первая волна иссякла, он, подождав ещё несколько минут, крикнул:

– Женя, что там у тебя?

– Тут спокойно, – ответил тот.

– Вроде бы закончились. Саша, глянь, детка, в окно. Есть там ещё кто-то на подходе?

Саша не заставила себя долго ждать:

– Один есть. Под окном. Я не могу в него попасть. Бегите сюда, скорее!

Женя явился первым. Он выглянул в окно и увидел одного заражённого, который голодными глазами уставился прямо на него. Но Женя не стал стрелять, он побоялся поднимать шум на улице. В здании стрелять – это одно, а снаружи звук распространяется намного лучше, и новая волна захлестнёт их крепость.

– Подождём его. Пускай подымается, – решил Женя.

– Что значит, подождём? – удивилась Саша. – Он, как бы, под окном у нас стоит. Убей его!

– Саша, не паникуй. Стрелять на улице не желательно, это привлекает их внимание. А кто знает, сколько их бродит по окрестностям? Он всё равно поднимется и тогда…

Договорить он не успел, потому что заметил движение  перед входом. Он снова выглянул в окно и увидел, как со стороны проспекта Ленина к ДК идут несколько человек. Не компанией, а по одному. Цепочкой! Как будто услышав что-то, пьяный, который кружил под окном, сорвался с места и побежал в ту сторону, очевидно, учуяв кровь. Без сомнения, к ДК шли укушенные. Они не нападали друг на друга. А этот был именно пьяным, и он набросился на первого же себе подобного. Завязалась драка, и они оба упали на бетонную плитку перед входом. Исход поединка был быстрым – укушенный буквально разорвал челюсти пьяного, а потом и вовсе стал бить его головой о бетон, пока череп не лопнул, как грецкий орех.

Саша не смогла досмотреть драку – отвернулась и её стошнило. Едва успев выбежать в коридор, она выплеснула всё на пол, чуть не обляпав Михалыча.

– Они заходят. Они нас увидели, – сообщил Женя и пошёл в правое крыло, где до этого орудовал Михалыч.

Язвенник поспешил за ним. Саша присела на ряд стульев и тяжело дышала, постоянно сплёвывая. Уже через несколько секунд прозвучали первые выстрелы – язвенник и нарколог стреляли по очереди. Саша поднялась и пошла к своей сумке, вспомнив, что там у неё есть влажные салфетки. Она тщательно вытерла лицо, скомкала салфетку и бросила её под стол, где уже громоздились кучи мусора. В этот момент слева, в коридоре, который вёл в другое крыло здания, она увидела приближающуюся фигуру. За долю секунды Саша осознала, что пистолет она оставила в комнате, перед тем, как выбежать в коридор.

«Боже, я не хочу умирать», – подумала Саша. Тот, кто был в коридоре, приближался, и она не успела бы убежать от него.