7

Нацик сидя перед телевизором уже начал скучать, когда вдруг пошевелилась Оксана. Её туловище поднялось под углом 90° и глаза открылись – как в тех фильмах ужасов, которые показывают по телевизору. Эти красные глаза показались Нацику странными. Стало сразу как-то не по себе. Потом эти глаза нащупали его. Она встала и как маятник, шатаясь со стороны в сторону, направилась к Нацику, перевернув стол, который преградил ей путь.

Он сидел в кресле и не мог понять, что происходит.

– Да ладно. Ложись, поспи ещё. Тебе приснилось, что ты зомби, – улыбнулся Нацик, правда, улыбка получилась какая-то натянутая и неестественная.

Он начал догадываться, что с ней действительно что-то не так. Но в тот момент он принял это за какое-то психическое заболевание.

Оксана услышала то, что сказал ей Нацик, но в ответ прозвучал какой-то рык. Совсем нереальный голос для этой хрупкой девушки. Голос, от которого холодеет внутри. Девушка приблизилась вплотную к сидящему в кресле Нацику. И только когда она ногтями вцепилась в его щёки, он понял, что Оксана не шутит. Девушка не успела проколоть их своими ногтями только потому, что Нацик моментально среагировал. Он схватил её руки и с силой оттолкнул её.

– Сука, ты же расцарапаешь мне лицо!

Будто слова были адресованы не её, Ксюха снова направилась к Нацику. Он отчётливо видел, как из уголков рта потекли голодные слюни. Эта «шизанутая» теперь с улыбкой протянула руки навстречу ему. Нацик дал ей смачную пощёчину, которая обычно приводит в чувство даже самых буйных или пьяных. Никакой реакции, лишь голова качнулась немного в сторону. А её дикий взгляд, голодный взгляд, всё так же был направлен на свою жертву. Он начал пятиться назад.

Нацик ничего не мог понять. Перед ним словно зомби стояла с протянутыми руками симпатичная девушка с неестественно красными глазами и вот-вот должна была прокричать «Мозги!». Если это был розыгрыш, то он получился неудачным. Ударил кулаком, – она упала, но тут же поднялась и пошла на него. Даже не притронулась к тому месту, куда угодил кулак Нацика. А нос он ей сломал, в этом можете быть уверенны. Так они прошли вокруг перевёрнутого стола. Теперь он начал сомневаться в том, что девушка больна.

– Да что ж это такое?! Что вы пили, дебилы? – говорил Нацик пока они кружили вокруг стола.

В ответ Ксюша, казалось, перекривляла его. Он разбил ей лицо, сломал нос, а ей хоть бы что. Казалось, ей было совсем не больно. А эта идиотская улыбка на лице говорила о том, что ей может быть даже приятно!

Что делать дальше, Нацик не знал. А потом проснулся Жора.

* * *

Волошин сбросил ненужную ему теперь шапку. С него ручьём тёк пот. Состояние было шоковое, и сердце его бешено стучало в груди. Стряхнув пот со лба рукой, в которой он держал свой ПМ, младший сержант всё пятился назад. Пока не споткнулся о чьё-то спящее тело. На земле лежал человек и спал. Вполне вероятно, что он после пробуждения будет вести себя так, подумал Волошин и обошёл тело.

В это время гулявшие на площади собаки, которые наблюдали нападение обезумевшего мента на своего коллегу, почувствовали неладное. Собаки всегда чувствуют в воздухе запах чего-то. Например, запах страха. Если ты боишься собаки, она это обязательно учует. Но в этот раз в воздухе пахло не страхом. Пахло самым настоящим ужасом. И даже самые смелые и отчаянные собаки, отмеченные шрамами в бесконечных собачьих боях, почувствовали в ту ночь этот запах совершенно безумного и настоящего ужаса. Собаки, озираясь, убежали с площади в поисках более безлюдных мест.

Площадь сжалась до размеров маленькой комнатушки, и Волошин почувствовал, что ему здесь тесно. Пока что паника не охватила его и, возможно, причиной этому послужила тишина, которая царила на площади. Ему казалось, что его сердцебиение слышно во всей округе. Он что-то бормотал, но вряд ли соображал, что именно. Может, это была молитва? Волошин не мог думать ни о чём другом, как об убийстве своего напарника. Он тяжело дышал и пар клубился вокруг его лица. Что делать дальше, он не знал. Правда, одно он решил для себя точно: всех, кто проснётся и попробует на него напасть, он отправит прямиком в Ад.

Когда начали просыпаться другие, Волошин уже вышел из полусознательного состояния и каждого нового проснувшегося он сразу награждал выстрелом в голову. Это было вроде как лучше и для него и для просыпающихся. С одной стороны он обезопасил себя, а с другой – избавлял от мук этих людей. Хотя, какие они теперь люди?

– Не знаю, твари, что с вами, но живым я вам не дамся! – сказал сам себе Волошин и направился к телу своего напарника.

Он вытащил у него обойму и на всякий случай забрал табельный пистолет. Пистолет и обойма к нему были только у Волошина и Пецика. У Валика кроме резиновой дубинки ничего не было. Разве что… Баллончик «Терена»! Пускай, он тоже пригодится.

Но, судя по количеству народа, который впал в спячку и вот-вот должен был проснуться, патронов ему хватит минут на тридцать, максимум сорок, это если он будет шустрым и точным. Если будет попадать прямо в голову и обладать хорошей реакцией. Ведь эти зомби не ходили как киношные, хромая, они прекрасно бегали. И пускай движения их походили на движения пьяных, но буйных людей, он мог и не справиться, если они все вместе на него нападут. Логика подсказывала ему, что надо найти укромное место, где можно укрыться от этих сумасшедших. И, желательно, чтобы была возможность за ними наблюдать. Волошин не долго думал и направился к милицейскому участку. А если надо будет – то доберётся и до городского отдела милиции. Уж там-то оружия много. А «на крайняк»… Есть же в городе воинская часть как-никак.

8

Врач застыл у глазка и не поверил своим глазам. Мужик с вывихнутым плечом, который истекал кровью от явной черепно-мозговой травмы, только что начал сползать по ступеням, помогая себе здоровою рукой. И в это время дверь соседа открылась, и на площадку выбежал Паша. Это был пятидесятилетний пузатый и медлительный мужчина. Любитель пива и всего такого. Он вообще с трудом управлялся со ступеньками – как на подъём, так и на спуск, но тут он выбежал как олень.

Он взял своими рабочими – могучими и битыми – руками за капюшон и за задний карман джинсов раненого мужика и приподнял. Тот беспомощно пытался вырваться и норовил что-то ухватить здоровой рукой. Рука же вторая свисала плетью в неестественном положении. Оба издавали какие-то непонятные звуки. Эти звуки можно было услышать в квартире, и они очень не понравились Саше, – она чуть не вскрикнула снова, но успела прикрыть рот рукой.

Сосед бросил мужика на площадку перед дверью Жени и буквально набросился на свою добычу, будто лев на раненную антилопу. Перевернув мужика на спину, Паша вцепился руками в глаза и ноздри пьяницы. Тот издал жалобный стон из последних своих сил. Вырвав голыми руками, а точнее – пальцами, части лица и глаз, Паша принялся всё это поедать.

Женю в это время стошнило прямо на дверь, под которой он стоял и наблюдал за этим всем. А ведь он врач. Если его стошнило при виде таких манипуляций, то как может отреагировать библиотекарша? Женя постарался вести себя тише, чтобы не привлечь внимание соседа. Он отошёл подальше от дверей и увлёк за собою Сашу, пока там, на площадке совершался чудовищный и бессмысленный акт каннибализма.

– Что происходит? – спросила она Женю.

– Я не знаю, – соврал он. – Как она? – указал он на соседку, которая устроилась в зале.

– Не знаю. Вроде как бы спит. Не понимаю, как можно сейчас спать? – из глаз Саши текли слёзы.

Она была чрезвычайно напугана. Женя обнял её, и они присели на диван.

– У неё сейчас шоковое состояние. Организм так отреагировал. Отключил сознание, понимаешь? – попытался объяснить он Саше.

Она уткнулась лицом в его свитер и тихо плакала и дрожала. Он тоже был напуган. Им нужно было успокоиться.

В это время на площадке сосед Паша пожирал то, что мог оторвать от тела пьяницы. Без всяких сомнений, тот был уже мёртв. Впрочем, его судьба мало заботила нарколога Женю. Сейчас он прильнул к своей Саше.

– Ну, ч-ш-ш. Успокойся, Сашенька. Всё будет хорошо. Сейчас позвоним в милицию, и всё будет хорошо, – говорил Женя мягким отцовским голосом. – Не надо боятся, постарайся успокоиться.

На то, чтобы успокоиться, у них ещё оставалось где-то восемь минут.

* * *

– А-а-а, сука, твою мать! – крикнул Михалыч. Но голоса своего он почти не слышал.

Теперь в коридоре его квартиры валялся труп без головы, и весь этот самый коридор был в крови и забрызган кусочками мозга неизвестного грабителя, или кем бы он ни был. Может, пьяный дебошир – язвенник не знал, что из себя являл человек, который вломился в квартиру. Возможно, кто-то попытался таким образом пошутить. Но, как известно, не все шутки находят понимание и не все розыгрыши являются удачными. Как бы там ни было, человек вломился в квартиру, а хозяин защищал свою собственность.

Осмотрев всю эту непривлекательную картину и поставив ружьё, Михалыч подошёл к дверному проёму и попытался поднять дверь. Дверь хоть и была деревянной, но ещё той, советской – из цельного дерева. В общем, для язвенника – дело дурное. Но всё-таки он её поднял и прикрыл проём, чтобы хоть не так дуло из подъезда. Может, сил ему прибавили неуверенные шаги по лестнице, звук которых смутно улавливал он?

– Что же делать? – спросил у кота Сергей Михайлович.

Никуда он дозвониться снова не мог. Но вид трупа его несколько огорчал. Поэтому, Михалыч решил оттащить тело за пределы его квартиры. Где-то ближе к лестнице. Пускай там полежит. Ему ведь всё равно, он не замёрзнет. А вот запах крови, перемешанный с запахом пороха, Михалычу был не по душе. Действовал язвенник, скорее всего, неосознанно, под впечатлением. Потом, если бы у него спросили, зачем он вытянул труп на лестничную клетку, он бы пожал плечами и не нашёл что ответить. В это время кот забился где-то в самый тёмный угол.

Михалыч взял труп за ноги и подтащил его к двери. Отставив дверь в сторону, и оперев её о стену, язвенник снова схватил тушу за ноги. Он тащил её прочь из квартиры, и ноша его оставляла после себя след. След липкий, как у улитки, и красный, как церковное вино. Он кряхтел, пыхтел. Ему было тяжело, и сердце его забилось чаще. И желудок взвыл, умоляя дать ему покой. Михалыч бросил тело возле ступенек и вернулся в квартиру, поставив дверь на место.

– На тапочки накапал мне, падаль… – огорчился он.

Михалыч вспотел и тяжело дышал, немолодое сердце отплясывало сумасшедший ритм в груди. Ещё немного, и оно выпрыгнет, либо остановится навек. Он присел на деревянную полку для обуви, дань советскому прошлому. Было низко, но ему срочно нужно было перевести дыхание. Михалыч задумался, а не сходить ли к кардиологу? Возможно, мысль нашла бы своё продолжение, если бы от раздумий не отвлекали кровавые следы по всей прихожей. Язвенник вытер нос рукавом, хотя тот был явно сухим. Так делают некоторые дети, когда совершили что-нибудь плохое и поняли, что им за это будет. Какой врач? Здесь убийство, тебя посадят, Серёжа! А в СИЗО ты, может быть, и суда не дождёшься – тебе никто не поспешит оказать медицинскую помощь.

Вот так же когда-то он вытирал сухой нос рукавом школьного пиджака, когда нагадил в вазон с цветком. Они поспорили с одноклассником на леденец-петушок, что Серёжа «наделает» в цветок. Вот только тогда ему просто влетело – сначала от учителя, а потом от пристыженных родителей. Теперь ему ремнём не отделаться. За взрослые поступки и отвечать придётся по-взрослому. Ему понравилась эта мысль, и он произнёс её вслух:

– За взрослые ошибки по-взрослому и отвечай. Неплохо, запишу себе.

Когда он поднимался с полки, дыхание уже нормализовалось, а сердце убавило темп. Первой мыслью Михалыча было записать свой новый афоризм в толстую тетрадь на девяносто шесть листов, которая лежала у него в тумбочке со времён Горбачёва и имела знак качества СССР. В эту тетрадь он уже несколько лет записывал свои мысли, которые ему казались интересными либо красиво звучали. Но затею с тетрадкой он был вынужден оставить, поскольку были дела важнее. Он направился к сейфу для оружия. Железная громадина была в другой стороне квартиры.

Дверь в сейф была ещё открытой, и язвенник подошёл с ружьём к ней. Мысли начали крутиться в другом русле – что делать дальше? Как-то автоматически он извлёк гильзы из стволов и вставил два новых патрона. Хорошо, что у него есть патроны! Он взял все и понёс их в зал. Бросил их на диван, а ружьё предусмотрительно поставил в угол.

Михалыч решил для начала переодеться и переобуться. Когда всё это было сделано, он накинул свою старую куртку. Все карманы этой куртки были немедленно набиты патронами, но оставались ещё 7 штук, которых некуда было положить.

– Брюки. Точно, брюки!

Распихав оставшиеся патроны по карманам брюк, Михалыч снова подошёл к телефону. На этот раз там сразу раздались прерывистые гудки. Телефон отныне в Александрии не работал.

А в подъезде творились странные вещи. Язвенник приготовил свою двустволку.

 

9

Когда друг Нацика проснулся, первой мыслью в его поражённом мозгу было «пожрать». Неудивительно, что главным своим блюдом Жорик выбрал именно Нацика. Красные глаза пьяного зомби уставились на товарища. Теперь парень был в окружении двух голодных бешеных отморозков. Нацик вспомнил, что у Жорика есть хороший инструмент против зомби. Он рванул в сторону двери в коридор, попутно со всего маху заехав Жорику в подбородок. Там, в коридоре, возле дверей стояла бита. Довольно тяжёлая и очень твёрдая.

Нацик схватил биту в тот момент, когда Оксана с протянутыми руками, на конце которых грозно торчали длинные ногти, почти ухватила его за шею. Размахнуться как следует не получилось, поэтому Нацик ударил её по голове вполсилы. За ней грузно спешил Жорик. Вот для него-то Нацик и постарался. Описав в воздухе полукруг, бита обрушилась другу прямо на левый висок. Звук был не из приятных. Нацик отчётливо услышал, как лопнул череп и Жорик упал на пол, придавив собой Оксану. Та, учуяв запах крови, ухватила Жору зубами за щеку и оторвала себе кусок. Нацика чуть не стошнило.

Эти двое лежали на полу: Ксюха, а спиной к ней Жорик. Его голова была повернута влево, прямо к лицу Оксаны. Она схватила его за уши и жевала его щеку. Жорик, без сомнения покинул этот бренный мир, но Ксюха была ещё жива. Если это можно было так назвать.

Бита была великолепна. Но чего-то в ней не хватало. Когда Нацик ударил Жору, по его рукам прошла такая отдача, что он чуть не выронил инструмент из рук. Её надо было чем-то усилить. Опасливо поглядывая на Оксану, которая жевала Жорика и что-то бормотала на неизвестном языке, Нацик прошёл далее, до кладовки. Там он нашёл, что искал. Обрезки металлической трубы, кольца. Эти кольца Жорик планировал посадить на биту, о чём неоднократно хвалился Нацику. Надеть два кольца на биту не составляло особого труда. Сели они замечательно. Теперь бита была существенно укреплена и усилена. Проверить её Нацик решил на Оксане. Та уже сидела и держала тело Жорика в руках, будто мать держит своё чадо.

Пока она жевала части лица Жорика, Нацик подошёл сзади. Размах был большим, а удар чётким. Кусочки височной кости так и остались висеть сбоку, густо омытые кровью. Оксана больше не дышала. Её последний в жизни ужин прекратился мгновенно. Она даже ничего не поняла. Да и могла бы она в этом состоянии что-нибудь понять? Два трупа мирно отдыхали на полу в коридоре. Нацик присел, пытаясь осознать, что он натворил. А был ли у него другой выход? Наверное, нет. Убийства – одно по самообороне, другое – преднамеренное. Это очень серьёзно. Достаточно серьёзно, чтобы больше никогда не увидеть ключ журавлей, летящих в небе. Чтобы остаток своих дней провести в нечеловеческих условиях особого режима.

Все его переживания и мысли прервал шорох в комнате. Там ведь ещё оставались двое живых! Осторожно и как можно тише Нацик надел свою куртку и натянул шапку. Чавкающие звуки из зала могли означать лишь одно: кто-то один проснулся и начал поедать второго. Нацик осторожно заглянул в комнату. Там Витя грыз горло своей девушки. Сухожилия застряли у него между зубов, но это не мешало ему вгрызаться всё глубже ей в шею, а потом поднимать голову и пережёвывать. Диван быстро обагрился кровью.

Наблюдать подобную сцену было страшно. Только недавно эти молодые люди сидели рядом, веселились и целовались, а теперь девушка, не успев проснуться, стала жертвой своего парня-каннибала. Никогда им больше не стать семьёй, как бы это жестоко не звучало. Пока Нацик рассматривал неприятную сцену, его чуть не стошнило, и он заткнул рукавом свой рот. Витя это услышал. Он оторвался от трапезы и медленно повернул голову в сторону коридора. Глаза его были совершенно безумны. Красные белки напоминали два маковых цветка. Кровь вокруг рта стекала по подбородку и капала на пол. Рот приоткрылся в какой-то нелепой для данной ситуации ухмылке, обнажив выпачканные в крови некогда белые зубы.

– Долбанный ты урод! – прошипел Нацик, ступая в комнату и размахиваясь битой.

Удар пришелся по зубам. Витька отбросило назад и в сторону. Сквозь ошмётки губ выступили кровавые пузыри. Витя глотнул несколько зубов и попытался подняться. Следующий удар пришёлся ему между глаз. Теперь Витя уже никогда не сможет гулять возле фонтана на площади Ленина.

Нацик вытер лоб рукавом и сплюнул в сторону своего бывшего уже друга Вити, который с проломленным черепом откинулся на диване. Плюс один. Ему вспомнилась компьютерная игра, в которой можно было выносить людям мозги битой и прочими предметами. После каждого убийства счёт увеличивался. Теперь его счёт равнялся троим. Но в эту игру Нацик играть не планировал.

Догадываясь, что такие же больные люди могут быть и за пределами этой квартиры, Нацик решил составить план дальнейших действий. Достал свой сенсорный телефон и разблокировал его. В глаза сразу бросилось отсутствие сигнала. Верный признак того, что в городе что-то происходит. План он хотел записать в телефон, но понял, что три-четыре пункта – это слишком просто для телефона и выглядит со стороны как-то смешно. Поэтому свой план он сохранил в голове.

Теперь Нацик должен был найти себе ещё какое-нибудь оружие. Он вышел на кухню и стал шарить по ящикам в столе. Под руки попался огромный нож мясника. Если тыкнуть им в сердце, то зомби должен умереть, подумал Нацик. Он прихватил этот нож и вышел из кухни. Нужно было уходить отсюда. Вступал в действие первый пункт его плана.

* * *

Они думали, что женщина, которую они приютили, просто «отрубилась».  Но это было не так. Она была уже заражена. И теперь пришёл её черёд превращаться. Пока нарколог со своей библиотекаршей успокаивали друг друга сидя на полу, женщина встала. Пузыри из носа свидетельствовали о заражении. Она была голодна.

Женя заметил пробуждение женщины. И он всё понял и моментально отреагировал. Увлекая за собой Сашу, он понёсся на кухню, где на стенке висел тесак для разделки мяса. За спиной у него шумела заражённая. Женя только и успел схватить тесак, как она была уже на кухне. Саша закричала. Гостья с совершенно безумным лицом и очевидно с самыми решительными намерениями бросилась к ним.

– Ах ты, тварь! – крикнул Женя и нанёс сокрушительный удар женщине промеж глаз.

Саша прикрыла рот руками и с круглыми от испуга глазами повернулась в сторону Жени. Она была в шоке. На её глазах её ухажёр зарубил тесаком женщину. Слёзы потекли как-то сами собой. Женя опустил тесак и положил его на стол. Пока что в нём нужды не было. Он попытался обнять Сашу, но она сделала шаг назад. Полными страха глазами она смотрела то на него, то на труп неизвестной ей женщины. Женя не стал настаивать и попытался объяснить ей:

– Если бы я этого не сделал, мы бы… или один из нас был бы мёртв.

Саша мотала головой, не веря своим глазам. Казалось, она его совсем не слышит. По-прежнему держа руки на устах, она тяжело дышала и плакала.

– Пойми, Саша, это уже не человек. Я только что видел, как мой сосед начал есть того мужика, который укусил её. Это… как в фильмах, понимаешь? Они обезумели. Они как зомби!

Он стоял напротив Саши и пытался объяснить, что происходит.

– Ты спятил! Зачем ты её убил? Она ведь ничего не сделала! – у Саши начиналась истерика.

– Да пойми же ты, она хотела нас убить! Если бы я её не остановил, она бы перегрызла нам глотки! Ты видела её безумные глаза и эти слюни?

Евгений присел на стульчик. Александра так и стояла напротив него, не в силах совладать с собой. Она рыдала.

– Происходит что-то невообразимое. Люди нападают друг на друга и убивают. Не просто убивают, они ещё и едят друг друга. Я только что видел, как мой сосед ел лицо того мужика, который гнался за этой женщиной.

Она с опаской глядела то на него, то на труп. Ей стало дурно, и Женя едва успел подхватить её. Он взял на руки свою подругу и понёс в комнату. Там он положил свою Сашу на кровать, а сам сел на край. Он сам был близок либо к обмороку, либо к помешательству. Всё происходящее не укладывалось в голове. Эти полуживые, безумные люди-роботы, которые кидаются на всех. Почему это происходит и насколько всё далеко зашло?

В подъезде теперь не было тихо – там слышались шаги, шум борьбы, крики, рычание. Те, кому повезло остаться нормальным, погибали от рук тех, кому не повезло. Заражённые бились друг с другом за добычу, ели друг друга и рычали, словно животные. Евгений не мог этого видеть, но позже он насмотрится на последствия всего этого.

Просто так сидеть было нельзя. Женя встал и начал баррикадировать входную дверь. В ход пошло всё – от кресла до швабры. Жаль, что дверь открывается наружу. Было бы намного больше толку, если бы она открывалась вовнутрь. Несмотря на шум, который создавал Женя, укрепляя оборонительные позиции, его подруга ничего не слышала.

Далее Женя подумал об оружии. Тесак, безусловно, замечательный инструмент, но хотелось бы исключить ближний бой с этими зомби. Евгений тихо ругал себя за то, что так и не купил себе гладкоствольное оружие. Он присмотрелся к «Сайге», и цена его устраивала. Но нужен был охотничий билет, металлический сейф и ещё куча формальностей. Ох, как бы она сейчас ему пригодилась! Если оружия дома нет, его надо будет обязательно достать. Над этим нарколог и задумался, пока Саша лежала без сознания.