6

Время шло, и все высказавшиеся всё больше косились на Нацика. Это, конечно же, не ушло от его глаз. Но реакция Нацика была предельно простой: он всего лишь улыбался в ответ на взгляды остальных. В конце концов, он решил прекратить эти немые укоры и, зевнув, сказал:

– Если вы ждёте от меня каких-то признаний, то придётся вас разочаровать: я не чувствую за собой вины за чью-то смерть. На мне нет греха. Если вопросов нет, предлагаю перейти к голосованию. Кто за то, чтобы составить график дежурств?

Явно разочаровавшись в бэттере, группа, тем не менее, поочерёдно подняла руки, заявив о поддержке вопроса. Все хотели спать, но в эту ночь, похоже, никто не хотел дежурить первым. Тогда Нацик стал размышлять вслух:

– Михалыч уже давно клюёт носом. Ему надо спать. Пожалеем возраст, старость – не радость. Так говорится?

– Знаешь, как говорится на самом деле, дорогой мой? – вздохнул язвенник. – Старость наступает в тот момент, когда начинаешь завидовать людям, моложе тебя. Бывает у тебя такое, ведь правда?

После этих слов он молча снял с себя куртку и пошёл моститься в углу.

– Та-а-ак. Михалыч будет последним. Господин полицмейстер не желает ли подежурить первым?

– Иди в задницу, фашист, – был ответ.

Волошин был пьян, но его боевой дух сильно упал после таких трогательных историй. Устраивать грызню или даже драку, конечно же, можно было, и, наверное, даже стоило. Но все мы люди и всем надо отдыхать.

– Ясно. Хорошо, дадим правоохранительным органам часок поспать. Будешь вторым.

Поскольку никаких апелляций не последовало, Нацик обратил свой взор в сторону Жени и Саши.

– С Сашей понятно, она перенервничала. Дадим ей возможность отдохнуть. Пускай она будет четвёртой.

Понимая, что его игривый тон не будет поддержан, Нацик тем не менее продолжал лепить дурака:

– И главная интрига вечера: врач-нарколог или спортсмен-компьютерщик?

Женя хмыкнул, всё-таки удивительным было самообладание у этого наглого паренька! Но сказать ничего не пришлось – за него ответил всё тот же Нацик.

– Ладно, доктор. Я буду первым. Идите, ложитесь, – последняя фраза была адресована уже двоим – наркологу и библиотекарше.

Пока все разбредались в поисках удобного места для сна, Нацик, сложа руки на груди и уставившись в ночь, обдумывал ближайшие перспективы их совместного выживания.

По его расчётам, зачистка города должна была начаться либо этой ночью, либо завтра утром. Иначе операция могла выйти из-под контроля, либо о случившемся узнали бы журналисты. Здесь главное время. Военные не будут тянуть резину долго – действовать начнут как только позволят обстоятельства. Как будет проходить зачистка – Нацик понятия не имел, но понимал одно: накрывать город огнём артиллерии не будут, утюжить с воздуха – тоже. Если город в кольце, то военные просто начнут это кольцо сужать.

Сначала произведут разведку. Вроде бы под Кировоградом есть истребители, а где есть истребители, там может быть и беспилотник. Пустят над городом, и полная карта будет у них в руках. А что, собственно, они хотят увидеть в городе? Самоорганизовавшихся зомби или всё-таки вооружившихся выживших. Это имело большое значение. В любом случае, Нацик воспользовался бы беспилотником.

– Может, он уже летает, – прошептал Нацик.

А про себя подумал: и что он ночью может «разглядеть»? Современные БПЛА могут «видеть» в темноте – он читал целую статью о западных разработках. И не только видеть, а и точно корректировать огонь. Правда, в его случае, скорее всего, огня не будет.

Где-то далеко, в стороне Ж/Д-вокзала слышались выстрелы. В такую тихую ночь они были прекрасно слышны даже с такого расстояния. Кто-то поливал свинцом окрестности, шевелился свет прожекторов. Утихло. Нацик представлял себе выстрелы немного другими. Видать, в компьютерных играх, всё-таки не используют звуки настоящих автоматов. Словно напоминая о себе и о скорой зачистке, выстрелы раздались снова. Им вторили пулемётные очереди в другом конце города. Нацик уже сидел на своём месте и думал, что делать дальше.

Когда он решил пройтись, первым делом глянул в окно на проспект Ленина. Улица всё так же была освещена фонарями и хорошо просматривалась. Вокруг торгового центра было спокойно, а возле дома культуры, который совсем недавно был их базой, время от времени мелькали силуэты. Главное, чтобы они не пошли сюда.

* * *

Ночь прошла спокойно, и все дежурства одно за другим миновали без происшествий. Пришёл черёд Михалыча. Он выспался, насколько можно об этом судить по его возрасту, и был в хорошем настроении. Даже причесался не весть откуда взявшимся гребешком.

За окном было уже светло, и язвенник стоял лицом к окну, из которого наблюдал за проспектом. Мизерные остатки снега, разбросанные там и сям, напоминали о том, что за окном зима. И, вполне возможно, настоящий мороз. Но стоило взглянуть на термометр за одним из окон, которое всегда находилось в тени, и стало понятно, что температура буквально балансирует на нуле.

Какой-то знакомый звук послышался со стороны железной дороги. Сначала Михалыч не смог узнать его, но потом понял – летит вертолёт. Машина не спеша двигалась со стороны вертодрома на небольшой высоте прямо по направлению к торговому центру. Михалыч никогда не видел, чтобы вертолёты из александрийской части летали так низко над городом – ни в советские времена, ни во времена независимости. Звук всё нарастал и стали просыпаться Женя с Сашей, которые были ближе всего к залу ресторана.

Не теряя времени, Михалыч бросился к выходу. Прыгать было опасно, и он полез по баррикадам, которые выросли на ступеньках торгового центра. Едва его ноги коснулись земли, он побежал к фасаду здания на видное место, где между клумб была когда-то давно положена бетонная плитка. Остановить его никто не успел, а когда Волошин бросился к выходу, чтобы догнать Михалыча, его остановил Нацик с криком «Стоять! Ты нас всех похоронить здесь хочешь? Ушли все от окон и дверей!». И вместо того, чтобы последовать за язвенником остальные члены группы спрятались, чтобы не быть замеченными через окна заведения. За происходящим наблюдал только Женя, который занял место за ближайшей к окну колонной.

Когда вертолёт приблизился настолько, что мог видеть язвенника, тот стал отчаянно махать руками и кричать «Мы живы!». Его крик терялся в грохоте лопастей военного вертолёта. Железная стрекоза зависла над проспектом Ленина, и в этот момент Женя понял, что произойдёт. Но взгляда он не отводил. Михалыч успел сделать несколько шагов навстречу вертолёту, а потом заработал пулемёт. Всего пару секунд длилась очередь, вздымая куски асфальта, моментально добравшись до того места, где стоял язвенник. Плитка вокруг него взрывалась фонтанами, и поднялся такой столб пыли, что ничего увидеть Женя не сумел. Когда очередь закончилась, сквозь столб пыли он смутно мог разглядеть то, что осталось от Михалыча. Пули такого калибра не оставляли никакого шанса человеку. И тогда Женя отвернулся. Он зажмурил глаза, и, увидевшая это Саша, всё поняла. Вовремя закрыв рот ладонью, она смогла сдержать крик отчаяния и ужаса.

Машина тем временем в том же положении улетела, не меняя курса.